11 сентября, в единый день голосования пройдут выборы в Советы депутатов муниципальных образований города Москвы. Один из студентов Физтеха – Илья Захаров – зарегистрированный кандидат на этих выборах, идущий по округу Отрадное. Редакция Потока решила поговорить с ним о его решении стать мундепом, активизме на Физтехе и немного об Эйзенхауэре.
Следить за кампанией Ильи можно в его телеграм-канале – пароход ильи захарова или на его странице ВК.
Фотограф – Валерий Теневой
Поток(П): Привет, Илья, расскажи немного о себе.
Илья(И): Привет. Я студент Физтеха, 4 курса ФПМИ, москвич, в Отрадном прожил всю жизнь. Занимаю должность председателя МКИ (студсовета МФТИ), члена Молодежного парламента при Государственной думе, представляю студентов Москвы и Мособласти.
П: А что за Молодежный парламент?
И: Это консультативный орган при Госдуме, по задумке представляющий молодежь. В него можно попасть, если ты руководитель молодежного парламента региона. Это обычно местные активисты, много взаимодействующие с губернаторами. Можно через партию. Последняя история, по которой я и пошел – это через студсоветы по регионам. Меня выдвинул Совет ректоров города Москвы, туда выдвигают активных студсоветчиков. Председатель Совета ректоров Москвы и Московской области – Николай Кудрявцев, поэтому он с Физтеха кого-то выдвинул. И этим кем-то стал я.
Из-за того, как формируется орган, много текущих и будущих политических активистов Молодежного парламента, даже подавляющее большинство из них – провластные. Много из молодой гвардии Единой России, из молодежки Справедливой России, КПРФ – системные ребята. У парламента нет реальных каких-то полномочий законотворческих. Это скорее статусная, пиар-история во многом. Если позвали, можно приходить на заседания комитетов в Госдуму в старое здание на Моховой, и возможно, даже иногда там что-то говорить.
Есть несколько вещей, которые мне удалось пролоббировать в Госдуме [в качестве члена Молодежного парламента]. В нашей стране существуют эндаументы, по идее это такой механизм долгосрочной поддержки вузов, за счет того, что они свой инвестиционный доход переводят в их пользу (не только, но в первую очередь). Сейчас с инвестициями большие проблемы, и большое число этих эндаументов нужно закрывать, потому что по закону есть ограничение, что если ты просел больше чем на 50% за календарный год, то это автоматическое расформирование. Это прямо плохо. И я месяц носился по Государственной думе, писал разным людям, пытался с кем-то договориться, и в итоге я заскочил на заседание комитета в Госдуме по образованию и науке и выступил с мыслью, что надо что-то делать. Буквально на следующий день председатель комитета на правительственном часу с Мишустиным выступил с этой проблемой. И сейчас эту историю обрабатывают. Думаю, что к сентябрю выпустят законопроект, который вносит временный мораторий на эти принудительные расформирования.
Есть еще история, как я в Госдуме выступал против отчислений за митинги. Я просто сказал в Госдуме, что знаете, проблема есть, что студентов отчисляют из ВУЗов за выход на митинги. А это незаконно, даже если есть административка [как правило, КоАП 20.2]. Это нарушает несколько статей Конституции [29,31,43], и это нарушает Закон об образовании [34,61], уставы ВУЗов [например, для МФТИ: ПОЛОЖЕНИЕ о порядке отчисления обучающихся МФТИ, Положение о порядке применения к обучающимся и снятия с обучающихся мер дисциплинарного взыскания в МФТИ ]. Депутаты, например, председатель комитета по молодежной политике Артем Метелев спокойно отреагировал, сказал, что когда прямо отчисляют, это плохо, но юридическое оформление часто правильное, и надо рассматривать каждый конкретный случай отдельно.
П: Он особенно ничего иначе и не мог сказать.
И: Это лучше, чем, то что он мог бы сказать, например, что мы засланцы фонда Сороса. А он ответил словами человечного депутата от Единой России и во многом сказал нормальную фразу, что плохо отчислять, если формально нет повода. Это дорогого стоит, он сказал это еще и под запись.
П: Создал хороший прецедент, получается.
И: Ну я надеюсь. Это вообще такая большая работа ходить и лоббировать какие-то такие вещи. Сейчас есть несколько тем, которые я стараюсь пролоббировать: это про медосмотры для работающих вузов, про регулирование прав студсоветов – тоже важные истории.
П: А сейчас ты идешь в мундепы [муниципальные депутаты], объясни почему?
И: Я разными вещами занимаюсь в целом: МКИ, в Госдуме что-то делаю, в мундепы иду. У меня базовая потребность есть – чувствовать, что я небесполезен для людей, что я оказываю какой-то позитивный импакт на комьюнити вокруг себя. Это объясняет, почему я изначально стал активистом МКИ, а потом пошел в председатели. Это та причина, по которой я пошел в Молодежный парламент, несмотря на то, что меня многие отговаривали вообще туда идти, потому что действительно там довольно большое число ребят, так скажу, с другими политическими взглядами, мягко говоря. И это может оказывать неприятное, гнетущее ощущение иногда. Но я все равно понимаю, что это возможность делать какие-то вещи и менять мир вокруг себя к лучшему и чувствовать это. Вот и в мундепы я иду по этой же причине. Объективно говоря, в нашей стране сейчас не так много возможностей для политического участия, и выборы, которые скоро будут, это редкая возможность, которая еще есть. И я хочу как-то ей воспользоваться. Не знаю насчет результата: возможно выиграю, возможно нет, но даже в этом случае это все равно, на мой взгляд, стоит того.
П: Как попадают в муниципальный совет и почему ты пошел самовыдвиженцем?
И: В муниципальные депутаты два пути. Первая возможность – это если тебя выдвинула партия. Ну и там собирается конференция московской ячейки партии, проходит голосование, и появляются списки. И я знаю, например, что есть как минимум два студента Физтеха, которые были выдвинуты списком Новых Людей.
А есть люди, вот как я, которые идут как самовыдвиженцы. Я иду в составе команды независимых депутатов СВАО [Северо-Восточный административный округ], которая меня поддерживает.
П: Это какая-то неформальная организация?
И: Неформальная, да. Они помогают мне с подписями, с составлением документов без опечаток, чтобы соблюсти все формальные требования. Это большой такой сложный процесс.
П: А много вообще в муниципальном совете у вас независимых депутатов?
И: Всего 18, а независимых, кажется, – 2. Очень мало. Отрадное это не Хамовники, не Басманный район, где довольно много либеральных ребят, которые готовы голосовать за Яблоко. А я иду в нем еще и как самовыдвиженец.
Как выглядит эта история: сначала нужно собрать документы, принести заявление. Его принимают, дают бумагу, что приняли, и теперь нужно собирать подписи, открывать избирательный счет. Вот от последнего я прямо очень страдал, когда взаимодействовал со Сбером: по закону ты только там можешь открывать избирательные счета. И это хуже, чем даже территориальная избирательная комиссия, ты там всегда ждешь подвоха, но они хотя бы знают, что делают. А в Сбере редко работают с кандидатами на выборах, поэтому люди не знают, что делать, и получается все очень медленно.
Возвращаясь к процессу регистрации, мне в Отрадном, районе с 30к жителей с активным избирательным правом, надо собрать 39 подписей. Это не очень много, если не понимать несколько вещей. Во-первых, я хоть большую часть жизни и прожил в Отрадном, но я все равно нахожусь там не 24/7, и у меня не так много активных именно контактов с пропиской, более того, с пропиской не просто в Отрадном, а конкретно в моем избирательном округе. Это всего несколько улиц.
Другая проблема заключается в том, что при сборе подписей нужны прописка и паспорт человека. Это уже огромное число людей с улицы отсекает, потому что: «Паспорт? Вы на меня что, кредит оформите?». Я понимаю, что это очевидно отталкивает людей от независимых кандидатов.
Третья проблема заключается в том, что, даже если ты собрал у человека подпись с паспортом, эта подпись должна пройти проверку. И тут есть два момента: первый – если человек написал небрежно, то комиссия говорит, мол «здесь написано все непечатными буквами, мы не понимаем», и подпись идёт в брак. Но даже если они это приняли, они потом могут пробить этот паспорт по базам данных МВД и Мосгоризбиркома (МГИК). Цимес в том, что они эту базу данных МГИК обновляют раз в пять-шесть лет. То есть буквально ситуация была, что я брал подпись у своей учительницы, которая прописана в своей текущей квартире с 2016 года. Мы пробиваем ее по базе данных МГИК, а там другой адрес. И подпись идет в брак. И процент такого брака около 50-ти. Я собрал около 70-ти подписей, притом что реально надо было 39.
П: А много самовыдвиженцев у тебя в округе?
И: На самом деле, меня немного смешит ситуация, что в разных округах по району Отрадное разное число самовыдвиженцев. Есть, где очень много кандидатов и от партий, и самовыдвиженцев. Есть, наоборот, как например в моем округе, нет даже кандидатов от ЛДПР и Справедливой России, один человек от Новых Людей, одна кандидатка от коммунистов, то есть совсем мало народу. Серьезная чувствуется морозка любой политической активности.
П: А ты на себе ее чувствуешь сейчас?
И: Давай так, я понимаю, что мне приходится многие темы обходить стороной, например, при социальной активности в медиа.
П: А разве так и раньше не было?
И: Когда ты кандидат, к тебе внимание на порядки выше, мы это видим по новостям, и я понимаю, что какие-то неосторожные фразы могут мне стоить снятия с выборов. И в этом смысле приходится проходить между Сциллой и Харибдой, того чтобы быть искренним, не кривить душой, говорить как есть какие-то важные для меня вещи про политику российскую, про то, как устроена федеральная, региональная власти, и при этом не получить формального повода для снятия.
Ты понимаешь, что к тебе повышенное внимание, а во-вторых, понимаешь, какие есть риски в нашей объективно авторитарной стране. Есть опасения и по другую сторону: избиратели напряжены, может быть, даже не меньше, чем депутаты и кандидаты. У нас в принципе общество очень атомизировано. Это проблема. Я хожу по улице и прошу подписаться за меня, люди не готовы слышать, не хотят, им совсем не до этого всего. Стучишься в двери: я хожу по своему подъезду, говорю: «я ваш сосед, откройте», – ноль. Практически есть, конечно, прекрасные безумцы, которые открывают, и реально очень приятно, когда это происходит. Но даже если открывают, часто отказывают, говоря: “ну вы понимаете, насколько это опасно, какое сейчас время”. И я прекрасно понимаю их позицию. Но я думаю, что раз сейчас такое тяжелое время, то и надо этим заниматься, мы должны пытаться что-то делать, чтобы сохранить, что осталось, а то и улучшить.
П: А что про свои шансы думаешь? Ты сказал, что у тебя в округе не очень много кандидатов относительно других округов в районе.
И: Там интересная история. Мне команда моя предлагала идти по другому району, потому что там шанс выше, и легче будет выиграть. Я долго думал об этом и понял, что мне это неинтересно, потому что, если ты такой засланец из другого района, тебе сложнее на одном языке общаться с местными жителями. А тут я могу сказать: я родился на Алтушке, жил на Бестужево, на Декабристов, это мои родные места, моя малая родина. Насчет шансов, понятно, что Отрадное не оппозиционный район и никогда им не был, поэтому я стараюсь донести до людей то, что я могу им предложить, а у меня есть технарский бэкграунд, я хоть и молодой, но у меня есть опыт лоббирования, фандрайзинга, в общем, полезные в этой сфере навыки, и я хочу этот опыт и дальше применять здесь. А для того чтобы стать мундепом нужно не так много голосов, во-первых, потому что явка маленькая, а во-вторых, необязательно занять первое место, у нас многомандатный округ, 4 места, и мне надо попасть в топ-4 по голосам.
П: Сколько всего, думаешь, будет кандидатов?
И: Я бы сказал, что человек 15, наверное. Но тут немного пальцем в небо. Посмотрим, сейчас, может, еще найдут каких-нибудь пятерых Захаровых и будет все 20. Вот ты смеешься, а у меня уже есть знакомые, которым уже нашли спойлеров. Поживем-увидим.
П: А ты проводил разведку, как кто себя проявляет из кандидатов, какую кампанию уже ведет?
И: Если говорить про парламентских кандидатов не из Единой России, то я лично не видел пока особо никакой агитации от них. Но объективно еще не самый горячий период. Ближе к середине августа начнется жаркая агитация.
Я знаю, что у нас есть еще как минимум один самовыдвиженец в моем округе, я пока не видел, не пересекался с ним, но я сам уже хожу по району, рассказываю людям. Не могу сказать, что уже на полную катушку работаю, надо будет и других активистов привлекать, а пока что я один с помощником.
А кандидаты от Единой России, и это стандартная история, агитируют по линии праздников, мол «знаете, мы с командой “Мой район” сделали детишкам праздник». Наверное, слышала про эту тему, сейчас многие идут как кандидаты «поддержанные “Моим Районом”, программой мэра Москвы». Под этим брендингом.
П: А что планируешь делать, когда/если изберешься?
И: Многое зависит от того, буду я в большинстве или меньшинстве. Я в любом случае настроен на работу. И мои возможности будут отличаться в зависимости от того, независимые кандидаты занимают большинство мест или нет. В любом случае я понимаю, что я буду продвигать там ряд инициатив. Несколько вещей для меня важны, после регистрации выложу программу [она уже есть в доступе, можно ознакомиться тут]. Пока концентрировался больше на сборе подписей, честно скажу. Самая беспокоящая меня вещь сейчас, это что я хожу по району, спрашиваю людей, знают ли они, кто их муниципальный депутат, и никто не знает, особенно старушки. Это так-то важная группа избирателей в московской политике и особенно в Отрадном. Я понимаю, что самая базовая история в том, чтобы муниципальные депутаты ходили просто по дворам. Ходили, вот буквально говоря, по улицам и общались с избирателями, хотя бы раз в неделю.
П: Хочешь заинтересованность в политике увеличить?
И: Не то чтобы даже заинтересованность. Часто людям проще не написать обращение, а подойти к депутату или сейчас ко мне – к кандидату в депутаты, и сказать: «а вот знаешь у меня такая-то проблема». И дальше ты уже понимаешь, насколько серьезная проблема, возможно, берешь ее под личный контроль или предлагаешь вместе написать обращение и дальше как-то пролоббировать. То есть первая цель – чтобы было это личное общение регулярное. И не было такого, чтобы после выборов кандидат переставал общаться с избирателем. Цель, чтобы общение продолжалось на протяжении всех пяти лет, это большая задача, которую я хочу решать.
Другой вопрос существует за счет предпосылки, что у тебя, как у муниципального депутата, не очень много денег. Ну объективно, у низшего органа власти не федерального, не регионального, а муниципального – меньше всего денег. И вопрос: на что эти деньги пускать? И я думал много, какая должна быть базовая цель, и ею, мне кажется, должно быть зарождение доверия к локальным комьюнити. Я приводил пример, что люди не открывают дверь, и это как раз про это. Мы не доверяем друг другу, и это большая проблема для дальнейшего развития сообщества. И для демократии в нашей стране вообще.
П: Зачатки гражданского общества развивать хочешь)
И: Ну можно и так сказать, это, конечно, заезженный термин, но да. И у меня есть несколько вещей, которые я хочу сделать. Это перекликается с тем, что я уже долгое время хочу в МКИ реализовать – это развитие интеллектуального волонтерства и возможностей для него. Я понимаю, что есть много проектов про благоустройство, но там, к сожалению, банально с дизайном плохо. Много народу жалуется, что граффити много, при этом нет возможностей у людей какой-то стритарт делать классный. И соответственно, нужно привлекать молодых и не очень ребят, для того чтобы улучшать район.
Вторая проблема в том, что, как я уже сказал, мало денег. А у меня в МКИ довольно большой опыт фандрайзинга, я собираю деньги на свою кампанию; на студенческие проекты тоже большие деньги собираем. И здесь моя задача – дать возможность бизнесу и состоятельным гражданам скидываться на какие-то социальные программы для детей, для пожилых, на проекты по благоустройству. Этого сейчас совсем нет, и я хотел бы предложить свой опыт в этом вопросе.
Третья история в том, что, если ты, например, откроешь новости управы, если убрать совсем кринжовые истории в духе «были проведены встречи с иностранными трудящимися в местной школе», которые, мне кажется, больше про создание видимости работы, все новости управы превращаются действительно в отчеты «был совершен обход территории», «мы починили икс», где икс — это, например, детская площадка или плитка.
П: Агитки?
И: Даже не столько агитки, сколько отчеты просто. Нет, это все важные истории, это понятно. Но наша цель не в том, чтобы просто поддерживать район в нормальном состоянии или даже заниматься локальными улучшениями. У нас в Отрадном большие вызовы есть. Например, у нас много наркоманов. И решать это надо совместно со школами, менять общественные пространства. Мы понимаем, что есть большие проблемы с доверием, я уже сказал. Проблемы с ДТП. Проблемы собачников. Даже с крысами есть проблема на первых этажах. И я понимаю, что Отрадное развивается очень прямо несистемно. Важно долгосрочно планировать, как у тебя развивается комьюнити, внешняя среда, дороги и так далее. Конечно, это частично решается через генеральный план, который разрабатывается на уровне муниципального округа, который согласуют муниципальные депутаты. Но здесь тебе важно, например, не только архитектуру согласовать, какой она будет, но еще и ее смысл, наполнение, поэтому нужна стратегия. Это нормальная практика, которая есть во многих западных муниципалитетах, но в России этого долгосрочного механизма планирования практически нету. Я участвовал в составлении стратегии развития Физтеха, МКИ, которую мы скоро будем выкладывать. То есть у меня в этом плане опять-таки есть опыт, который я хочу использовать.
П: Почему ты решил в политику не через партию идти, а самовыдвиженцем?
И: Базовая цель партии – выигрывать на выборах, а сейчас все партии в Российской Федерации не особо ориентированы на то, чтобы выигрывать реальные выборы: ни партия власти, которая немного другими способами решает эту проблему, ни остальные парламентские партии, несистемные партии и так далее. То есть объективно в России нет нормальной централизованной оппозиции. А, по крайней мере, на данном этапе я не вижу для себя какой-то нормальной стратегии, как я бы мог примкнуть к какой-либо партии системной оппозиции.
Занимаясь партийным активизмом, ты сфокусирован на цели партии и не занимаешься попытками построения коммьюнити на уровне муниципалитета, района и так далее. В муниципалитете же собраны люди очень разных взглядов, и ты именно строишь коммьюнити, мне это интересно. Интересно общаться с людьми, которые говорят, что они за Единую Россию, и пытаться с ними находить что-то общее. Я сам совсем не за Единую Россию, но понимаю, что есть большое число людей, которые за, и в моей системе ценностей нам надо как-то взаимодействовать и находить общий язык.
П: Ты описал некоторые проблемы, которые стоит решать, но при этом они такие – более системные. Расскажи, как ты планируешь их решать на уровне муниципального округа и совета муниципального?
И: Во-первых, в современной России мало возможностей решать вещи на нелокальном уровне так, чтобы ты сохранил для себя какие-то принципы. Я понимаю, что относительно реалистично можно стать депутатом федерального парламента или регионального парламента от системной партии, но при этом ты должен полностью соответствовать партийной линии. Как я сказал уже, сейчас нет партии в нашей стране, чьей партийной линии я бы полностью соответствовал или хотя бы частично.
Во-вторых, соответствуя тем или иным партийным установкам, сейчас, по крайней мере, ты сильно ограничен в возможности продвигать свою повестку. У меня немножко другое видение того, что надо делать, чем у партийных структур.
В-третьих, в том, что из-за того, что нет реальной возможности что-то делать и при этом сохранить лицо на федеральном уровне, мы спускаемся на уровень ниже и пытаемся хотя бы что-то здесь на локальном уровне сделать. Сейчас, взаимодействуя много с избирателями, обходя квартиры и так далее, я понимаю, что реально в России должна возникнуть демократия, базовые республиканские принципы именно «снизу». Эти вещи возникают из самых простых локальных историй, и если ты не прошел эту локальную историю, пытаешься насаждать как в 1991 году демократические принципы сверху, говоришь, что теперь у нас демократия, вот у нас теперь такие ценности, но при этом у тебя на локальном уровне большое число людей прошлой формации, которые не перешли на новые рельсы, то у тебя система пробуксовывает и через 10-20 лет происходит демократический бэкслайдинг. И поэтому как раз таки самая базовая принципиальная история, на мой взгляд, для оппозиции в нашей стране, не в том, чтобы попасть в Кремль и получить нового Бориса Николаевича, который бы сказал «вот, мы теперь демократия». Здесь история в том, чтобы локальными историями как-то менять страну шаг за шагом. Это более болезненно, это более длительный, но более правильный процесс. Потому что, мне кажется, что, если мы хотя бы на локальных каких-то примерах будем постепенно менять что-то в лучшую сторону, это уже дает возможность с уровня муниципалитетов переходить на уровень регионов и так далее.
П: Некоторая теория малых дел получается.
И: Ну, обычно, когда люди говорят про теорию малых дел, это просто означает, что мы избегаем каких-то тем, избегаем каких-то больших вопросов. Говорим, что мы создаем для себя имя, как оппозиция, путем того, что ставим классные скамеечки. А я не совсем про эту историю. Мне кажется, важно понимать общую перспективу, зачем это все делается. То, что не только я, но и сотни кандидатов в муниципальные депутаты и в будущем муниципальные депутаты по Москве будут делать – это не малые дела в том смысле, что они не рассчитаны на малый эффект. В конечном счете мы думаем и должны говорить о том, что мы это все делаем ради какой-то большей цели. Я не иду в политику просто ставить скамеечки. Я иду в политику, потому что я хочу страну изменить в лучшую сторону. Потому что я хочу, чтобы в моей стране мы не диктовали друг другу, как жить, хочу, чтобы люди обсуждали вещи и приходили к какому-то консенсусу, для меня это важно, это для меня мотивация личная. Например, когда я пришел на Физтех, я сразу первым делом стал руководить клубом дебатов МФТИ. Я просто очень хотел эту историю, и так получилось, что на Физтехе она умерла, когда я пришел на первый курс, и вот я ее возрождал. Для меня это естественный порыв, я люблю такие обсуждения публичные.
Другая история в том, что мне хочется, чтобы все было как-то нормально. Конечно, мне хочется, чтобы люди не воровали, мне хочется, чтобы у нас было более-менее нормальное гос. управление и так далее. То есть у меня есть и вот эти базовые порывы. Моя картинка лучшей реальности – она про всю страну. Она про федеральные органы, она про региональное управление, она про все. Но мы должны быть объективными и понимать, что ты это все не можешь построить сразу.
П: Поняла, партийная деятельность этого не дает.
И: Честно скажу, аффилированность с партией дает какие-то ограничения, но она и дает какие-то плюсы. То есть, скажу ли я, что никогда не случится так, что я пойду от какой-нибудь партии избираться, – нет, конечно. В том числе и от текущих партий. Наша страна, наша политическая структура развиваются, меняются во времени. Через 5 лет это будет другая страна, я не знаю какая. Я понимаю, что для меня на этом этапе ценна та независимость, которая у меня есть, и при этом я открыт к взаимодействию с представителями всех политических структур.
П: Немного о личном поговорим, когда ты заинтересовался активизмом, так понимаю еще до вуза?
И: Во время школы я интересовался политикой, но как обыватель. В том плане, что я много новости читал, в том числе про американскую политику. Я очень интересовался выборной гонкой 2016 года в Америке, потому что мне выборы интересны, это классное, интересное шоу, особенно в Америке. Но сейчас я уже могу сказать, что я политик. Тогда я не мог сказать, что я хочу идти в политику, для меня это казалось чем-то не очень приличным, наверное. Я учился в лицее информационных технологий на юге Москвы. Классная прогерская школа. Я ездил в Китай, в Америку на конкурсы со своим школьным проектом по программированию. Я в целом думал, что буду чисто таким прогером-прогером, может быть стартапером. Именно такого понимания, что я пойду в какой-то активизм или еще что-то, у меня, конечно, не было. Но на Физтехе это все как-то резко изменилось. Началось с чего-то маленького – я понимал, что мне интересны дебаты, понимал, что у меня есть запрос, хочу участвовать в парламентских дебатах. Я попал сначала в клуб дебатов на Физтехе. Как я сказал, я пришел на первом курсе, помню октябрь первого курса, я пишу председателю клуба дебатов: «Джамиль, а давай мы как-то клуб дебатов возродим». И он говорит: “Давай, но я уже где-то далеко, давай, ты возрождай”. Это был такой вызов для меня первокурсника, но в итоге очень много классных вещей сделали. Постепенно начал заниматься активизмом, больше взаимодействовать с людьми. В целом дебаты — это спортивная скорее движуха, в том плане, что там ты не дебатируешь за консерваторов или либералов, просто показываешь свое умение думать и аргументировать свою позицию. Но при этом в действительности это и очень политически окрашенная история. И потом постепенно я стал как-то интересоваться не только дебатами. Я подумал, что, если я в дебатах что-то интересное делаю, может, мне стоит пойти в студсовет. В студсовете ФПМИ у нас там были порой такие ожесточенные споры, дискуссии, возможно, ты слышала что-то про демократическую платформу ФПМИ?
П: Нет, не слышала, расскажи подробнее.
И: Была история, что я очень сильно возмущался тем, какие реформы в студсовете происходят. Там происходил, так скажем, переход от электоральной структуры студсовета, где у тебя большая часть студсоветчиков выборная, в сторону более корпоративной модели управления. И я тогда говорил, что это неправильно для студсовета.
П: А демократическая платформа ФПМИ – это что-то в оппозицию студсовету?
И: Да, мы пытались играть в оппозицию студсовета. Ну я, по сути, главный организатор и двигатель ее. Студсовет – это такая очень странная история, потому что де-юре она должна быть демократической, в том плане что репрезентативной, выборной и так далее. Но в чем проблема: студсоветы без полномочий совсем. Это не уровень мундепа, у которого есть какие-то полномочия и возможности как-то влиять на жизни людей. Главная сила студсовета в том, сколько он смог зарекрутить людей и активистов. В том, сколько он работы смог сделать, а не в том, что у него есть реальные полномочия что-то согласовывать и так далее. И поэтому базовая дискуссия в студенческом самоуправлении МФТИ – должны ли студенческие самоуправления быть построены на корпоративных принципах, или же процесс принятия решений должен быть больше не на том, что мы привлекаем самых активных и им как-то даем больше влияния, а больше через какую-то прямую демократию, референдумы, выборы и так далее. Это дискуссия на Физтехе, которая длится уже лет 20. Мы все время то в сторону корпоративных механик, то в сторону электоральных механизмов склоняемся. У меня, например, очень метались взгляды из одной стороны в другую в течение моей «карьеры» на Физтехе. И тогда я утверждал, что для ФПМИ было бы правильно, чтобы там была такая именно электоральная структура, а мои оппоненты из руководства структуры, наоборот, говорили, что правильно, чтобы был корпоративный студсовет, то есть 1-2 человека избираемые, например, на прямых выборах, а остальные люди формируются по решению председателя или как-то еще. Последнее, что я в этой истории делал, это пытался выдвигаться в профорги ФПМИ, но тоже проиграл эти выборы. Там случился такой момент, что я провел действительно классную, я считаю, предвыборную кампанию, когда избирался в профорги, тоже говорил, что нужно больше демократии, прозрачности в профкоме. Но там тоже ситуация, что мои оппоненты, которые шли с поддержкой студсовета, больше голосов получили, и поэтому я проиграл. Хотя я считаю, что в любом случае я очень сильно подогрел всю эту историю с выборами. Могу сказать, что я, наверное, первый кандидат на физтехе, который собирал донаты на свою предвыборную кампанию. Помню, 13 тысяч собрал, тогда это казалось очень много.
П: Здорово движ создать какой-то вокруг студсовета, конечно
И: Да, я, например, плакаты делал, и причем мы реально делали их с дизайнером, прямо предвыборные плакаты с моей мордашкой и вся история. И эти плакаты в итоге кто-то, кто не приветствовал мою кандидатуру, в унитаз засовывал неиронично, есть фотографии. В общем, прям выборы-выборы, очень такие жесткие, бурные.
Я в итоге не выиграл. И, тогда как раз примерно после всей этой истории, я ушёл в МКИ окончательно и стал зампредом у Клима Гольдштейна. А в этом мае я стал председом МКИ. Мы продвигаем линию, что студенческое самоуправление — это такая возможность для лидерства, leadership opportunity.
-
- Конференция МКИ. Автор – Пресс-служба МФТИ
Обычно, когда студсоветы в России рекламируют, говорят в духе «а вы знаете, у нас классная команда есть, вы можете найти новых друзей», вся эта совковая история: «вступай в профсоюз, покажи, на что способен». А мы поняли, что мы хотим по-другому. Мы говорим физтехам, что они могут делать разные классные штуки. Например, мы проводим сейчас реально крутые исследования на уровне науки, делаем проекты про благоустройство, про образование. Мы их можем презентовать и таким образом резюме свои составлять и, во-вторых, мы получаем скиллы, которые вряд ли можно где-то ещё получить. Не будучи именно единицей в структуре какой-то крупной корпорации, получаешь именно корпоративные скиллы. Ты учишься общаться с выпускниками, учишься фандрайзить, учишься презентовать себя и свои проекты, руководить командой. Это все очень важные скиллы, которые ты получаешь на практике. Это также то лидерство, о котором я говорю. За свои полтора года я взаимодействовал с несколькими людьми из российского списка Forbes 30 до 30. Взаимодействовал с руководителями федеральных крупных корпораций. Выступал много где: в Госдуме, в общественной палате, я руководил довольно большими проектами, которые реально обсуждались в нескольких федеральных министерствах. То есть мы даем людям такие возможности, а взамен они, конечно, делают что-то хорошее для Физтеха.
Для меня желание пойти в политику естественно выросло из работы в МКИ. И там, и там я пытаюсь как-то вокруг себя комьюнити организовывать в какую-то классную историю, мне нравится делать классные вещи совместно, чувствовать, что я небесполезен. Поэтому для меня довольно было естественным через полтора года после МКИ как-то развиваться дальше. Я уже в молодежном парламенте довольно много чего делаю, но он дает мало возможностей именно взаимодействия с людьми на местах. А что касается Физтеха, МКИ: на Физтехе очень классно, но я понимаю, что Россия — это не физтех, мы все здесь в информационном пузыре, в такой теплице. Я думаю, что человеку полезно сбегать с Физтеха. Ты можешь возвращаться в какие-то моменты жизни, но тебе важно выходить во внешний мир, чтобы понимать, что он сложнее, есть люди с другими мнениями, и это нормально, с этим надо как-то взаимодействовать.
П: Давай немного про проекты, которые ты делал с МКИ в качестве зампреда, председателя и в качестве рядового участника. Что-то, что очень тебе нравится, чем гордишься, чем бы хотел поделиться.
И: Мы в МКИ много что делали, что-то конкретное вычерпнуть… Очень горжусь тем, что мы провели исследование ментального здоровья. Я человек, который приложил больше прочих руку к этому исследованию. И то, что мы сделали, это беспрецедентная история вообще в практике российских вузов. Потому что мы провели действительно большое исследование, мы провели его по медицинской методике, оно клинически и научно выверено. Я понимаю, что мы публично затрагивали темы, которые никто еще не затрагивал в практике российского студенческого самоуправления, мы говорили про проблематику бедных ребят, про проблематику студенток-девушек на Физтехе, в том плане, что они в группе риска в плане ментального здоровья на Физтехе – мы это увидели статистически. Мы говорили про проблематику ЛГБТК-ребят, мы увидели, что их около 15 %, если я не ошибаюсь, от численности всех студентов Физтеха. Мы поняли, что есть проблемы с психологами нашими. Поэтому то, что мы сделали и предложили, это беспрецедентная история. Я отдельно этим горжусь, потому что она реально сдвинула очень сильно всю дискуссию на Физтехе и вокруг. Очень много людей начали про это все задумываться. Я понимаю, что ректорат определенно в эту сторону сдвинулся, в том плане, что проблематика ментального здоровья существенно поднялась в приоритете. И это правильно. Потому что это такая давняя традиция, что на Физтехе все плохо с психологией, а мы осветили этот вопрос. У нас есть целый целевой капитал теперь, который выделен на проблематику в том числе ментального здоровья. Очень много в эту историю финансирования вкладывается, и я думаю, это будет и дальше так продолжаться. Я этим очень горжусь.
Отдельно я бы еще сказал про нашу борьбу с законом о просвещении. В декабре 2020 года Госдума предложила такой интересный законопроект, в котором буквально говорится, что правительство может контролировать просветительскую деятельность, где просветительскую деятельность трактуют, как буквально любой обмен информацией. Там специально так формулировка написана в духе «обмен информацией в просветительских целях, в целях образования». Ну то есть буквально я тебе расскажу анекдот – это уже просветительская деятельность. И все сразу поняли, зачем это – по сути, правительство может вводить любую цензуру. У нас есть куча независимых просветительских проектов от Doxa, от InLiberty, от других каких-то либеральных и нелиберальных движений, и просто теперь правительство в любой момент может сказать: «нет, теперь мы делаем просветительскую деятельность только по лицензии, а вам мы лицензию не дадим». Это ужасно, потому что у нас очень много студенческих клубов. Я тоже председ клуба дебатов бывший, мы проводим лектории, тренинги для ребят, и если мы будем вынуждены все согласовывать с правительством или министерством, или кем-либо еще, то это смерти подобно. Просто такой гроб на легальные студенческие клубы. И сначала мы в МКИ поняли, что это прямо реально проблема, потом мы подумали, что надо против этого выступить. Но ты понимаешь, что обычно в политике официального студенческого самоуправления у тебя не принято влезать в какую-то политику. «Университет вне политики» говорят. Потому что мы занимаемся какими-то университетскими делами, а это закон на уровне государства, мы в него не лезем, оно к нам не лезет. А здесь мы поняли, что оно к нам лезет, очень конкретно лезет. Мы поняли, что мы можем объединиться с профкомом нашим, с другими студсоветами. Мы обратились в Вышку, мы общались с МГУ, еще с несколькими вузами, и в итоге 13 вузов, точнее, их студсоветы, причем таких в духе МГУ, Вышки, СПбГУ, питерского политеха выступили против этого закона. Я как раз был одним из главных организаторов большого обращения в Госдуму и Совет Федерации. В итоге закон приняли на самом деле.
Но мы создали первый прецедент политического участия официальных студенческих органов в современной российской истории. Обычно как, есть же, например, ребята из инициативной группы МГУ, которые как бы представители студентов, но неофициальные. Формально они представляют только своих членов, которые входят в эту инициативную группу. А мы, МКИ, предоставляем восемь тысяч студентов юридически, по статусу и по всем положениям. Поэтому, при всем уважении к другим инициативным группам, вес слова официального совета отличается от веса слова инициативной группы. И так получилось, что мы выступили, и нашими устами триста тысяч студентов сказали, что им не нравится этот закон, и это биг дил. Поэтому так на этом акцентируется внимание – потому что мы реально постепенно трансформируем то положение дел, что студсоветы это пристройки к ректоратам, которые не независимые, которые просто играют в рамках того поля, которые для них задает ректорат, в какую-то более самостоятельную, независимую структуру, которая может иметь свое мнение не только по вопросам университета, но и по вопросам более широкого масштаба. И то, что это в принципе произошло, уже очень классный шаг вперед. Это значит, что мы можем уже общаться на равных с министерством, с федеральными органами исполнительной власти и так далее. И я этим горжусь.
Закон приняли, но наши законы же не работают так, что прямо говорят, «мы вводим цензуру». Они говорят, что мы даём правительству полномочия вводить любые формы контроля. Правительство выпускает соответствующий нормативный акт, и они условно через несколько месяцев выпустили проект положения, по которому вводили контроль за просветительской деятельностью на территории вузов. И это был очень плохой документ, потому что там буквально говорилось, любую лекцию на территории кампуса надо организовывать по договору с вузом. То есть если МКИ захочет позвать какого-то выпускника прочитать лекцию, то для этого надо заключить договор с вузом. Это плохо. Это очень плохо, потому что никакой здравомыслящий человек не будет пытаться заключать договор с вузом, который обычно подписывается неделю – две.
Мы опять прочитали этот документ, и все знатно офигели. В смысле те тринадцать студсоветов, которые подписывали изначальное обращение, и я опять выступал уже в общественной палате от имени этих тринадцать вузов. Есть запись, что я говорил, что то, что вы предлагаете, просто де-факто уничтожает все студенческие клубы в стране, по факту выводит нас из юридического поля. И в итоге это положение не приняли. Не только я там был справедливости ради, там большое число было классных разных людей, там были люди просветительского сообщества, там были люди и от партий, и от научного сообщества, там была Екатерина Михайловна Шульман (признана иностранным агентом на территории российской федерации по решению министерства юстиции российской федерации).
В итоге это положение не приняли, а приняли новое вегетарианское буквально пару месяцев назад, весной. В изначальном положении, например, было написано, что иноагенты не могут ввести просветительскую деятельность в вузах. Это нарушает мнение Конституционного суда, который прямо сказал, что нельзя вводить дискриминационные вещи за статус иноагента. Плашку заставлять ставить можно, но именно ограничивать право участия нельзя. Теперь иноагенты просто обязаны указывать свой статус. Сейчас из-за понятных событий уже на это подзабили, но ещё год назад люди реально по этому поводу морочились.
Вообще, это целая победа [что не приняли изначальное положение]. Да, маленькая, очень такая ничтожная на фоне больших проблем, но все-таки победа.
Я понимаю, что это не самый наш большой проект, который мы делали в МКИ: мы выезды делали, какие-то инфраструктурные проекты, но мне лично приятно осознавать, что эта маленькая история помогла всем студентам в стране.
П: Еще небольшой аспект, тоже личный. Как ты считаешь, как сможешь совмещать мундепство со своими делами, с работой, с учебой? Сейчас ты на четвёртом курсе же.
И: Это вопрос, на который я наверняка не знаю ответ. Я знаю, что будет нелегко. Я это воспринимаю, как естественную плату, за то, что я получаю важные для себя скиллы, удовлетворение от того что помогаю людям. Я в целом понимаю, что, конечно, в случае моего избрания мне придется как-то адаптироваться, но я не планирую, например, уходить со своего поста в МКИ, я здесь на год как минимум. Просто мне интересно сейчас в МКИ выстроить такую систему, которая бы себя поддерживала дальше, да и есть много важных вещей, которые я хочу закрыть в МКИ.
Но я понимаю, что я буду адаптировать свои полномочия в других структурах, свои дела под эту новую историю. Это нормально, что мне придется как-то пересинхронизироваться, я этого не боюсь, воспринимаю как должное.
П: А как ты считаешь, сколько времени тебе придется уделять политической деятельности?
И: Оно зависит, во-первых, от того, сколько я буду мочь делать, в смысле буду ли я в меньшинстве, какие будут депутаты от Единой России в составе муниципального совета, будут ли они готовы к взаимодействию или же они реально никакую мою инициативу не смогут поддержать. Конечно, я настроен на то, чтобы по максимуму выкладываться, потому что у меня есть куча разных историй, которые мне хочется продвигать на уровне хотя бы общественной организации.
Сколько это будет занимать часов в неделю? Я не могу сказать точное число, потому что если говорить про формальные обязанности, то условно говоря, ты обязан вечер в месяц уделять на приёмные часы в управе. И участвовать в заседаниях, не знаю раз в месяц, может быть, два раза в месяц, тоже не очень много. Но я понимаю, что мне хочется как-то организовывать партиципаторный бюджет, а для этого нужно будет очень много обить порогов уровня префектуры и выше.
Есть другие социальные проекты, которые тоже совсем не нормированы, и поэтому я не знаю наверняка, сколько у меня это будет занимать времени. Но мне это нравится, поэтому я готов этим заниматься. Но, естественно, есть базовые ограничения – я хочу закрываться на физтехе.
П: Сама по себе непростая задача. Ну а после университета, что хочешь делать? Какие у тебя глобальные планы на карьеру, на жизнь?
И: Очень люблю цитату Эйзенхауэра: «планы не работают, работает планирование». У меня нету прямо планов. У меня нету цели стать, не знаю, депутатом Госдумы к тридцати пяти годам.
П: Я скорее не про политическую деятельность. Ты же на ФУПМе учишься, наверное, не просто так туда пошёл?
И: Я понимаю, что мне интересна политика, и я в эту сторону буду как-то пытаться идти. Мне интересны организация сообществ, интересно чувствовать полезность своего импакта на мир вокруг себя. Возможно, это означает, что я пойду в бизнес, возможно, пойду в политику, может быть, пойду в госуправление, и стану директором департамента икс в министерстве игрек. Возможно, это значит, что я останусь на локальном уровне, или перейду на федеральный или на региональный. Возможно, в науку пойду. Я сейчас на базовой кафедре нацпроги, потому что мне экономика интересна. Одна моя хорошая знакомая сказала очень важную для меня фразу. Я её спросил вообще, как жить, как планировать свою жизнь, и она сказала, что важно плыть по течению, но держать нос по ветру. И вот я стараюсь так жить. Просто мне много чего интересно: экономика отчасти, управление в высшем образовании, мне интересна политика, технологические проекты, связанные именно с социальными вещами. Куда это меня приведет, наверняка я не знаю. Именно целей стать кем-то у меня нет. Хочу жить интересной жизнью, чтобы я делал те вещи, которые имеют реальный импакт.
П: А ФУПМ для тебя это как подушка из полезных навыков?
И: Здесь я честно скажу, я не совсем удовлетворен, тем, как у нас работает образование на физтехе, потому что я понимаю, что я, когда поступал четыре года назад, и я сейчас – это два разных человека. И, конечно, мой образовательный опыт никак не адаптируется к этим изменениям, потому что, я понимаю, что, наверное, моя школа не давала мне каких-то возможностей в части, скажем, гражданского самосознания, которые мне дал Физтех, и я просто понял, что некоторые вещи мне интересны уже в университете. При всем при этом, мне все еще программирование интересно, мне нравится дата сайенс, я очень ловлю кайф от классных статистических исследований, которые мы делаем в МКИ.
Фишка с Физтехом, здесь говорю не столько о ФУПМе, что, во-первых, система действительно формирует правильное отношение к жизни и правильное отношение к процессу решения задач, процессу познания мира. А другая история, особенно положительная на долгосроке, это что на физтехе действительно собраны лучшие люди страны, и просто нахождение в этой среде, во-первых, тебя крайне обогащает: я получил классные инсайты от классных людей, про то, как жить, как думать, что изучать, какие я не мог бы получить нигде. Вместе с тем я понимаю, что условно, те люди, которых я встретил здесь, будут определять будущее нашей страны в ближайшее пятьдесят лет. Это реально мое такое внутреннее ощущение. И это очень классно, поэтому я рад вообще, что оказался на Физтехе.